Экспертиза на предварительной стадии расследования преступления

Игнорирование необходимости проведения в ходе предварительного следствия экспертного исследования объектов для установления юридически значимых обстоятельств.

Так, органами предварительного следствия жителю г. Подольска Московской области П. было инкриминировано убийство Д., совершенное по мотивам расовой и национальной ненависти и вражды. Согласно материалам дела, П. снял процесс убийства на фотоаппарат в режиме видеозаписи с целью последующего размещения в сети Интернет материала, пропагандирующего идеи националистического характера. После этого он закопал труп в заранее подготовленной яме. Однако в пути следования от места происшествия П. потерял фотоаппарат, поэтому через некоторое время вернулся к месту захоронения трупа, выкопал его из земли и нанес ножом посмертные повреждения в области лица. Происходящее он снял камерой мобильного телефона, а затем смонтировал на персональном компьютере видеоролик со сценами надругательства над трупом Д., сопроводил его письменными призывами экстремистского характера и разместил в сети Интернет.

При рассмотрении в Московском областном суде вопроса о применении в отношении П. принудительных мер медицинского характера в связи с выявленным у него психическим расстройством выяснилось, что по месту проживания П. следователь изъял системный блок его персонального компьютера, на котором, по версии обвинения, был смонтирован видеоролик. Однако доказательств его монтирования на принадлежащем П. компьютере в деле не было.

По ходатайству прокурора суд назначил компьютерно-техническую экспертизу приобщенного к делу системного блока принадлежащего П. компьютера. Однако провести ее не представилось возможным, поскольку в системном блоке не было жесткого диска, исследование которого позволило бы ответить на поставленные судом вопросы. Несмотря на принятые меры, установить его местонахождение после изъятия следователем не удалось. Это стало основанием для вывода суда о неустановлении способа совершения преступления и об отсутствии достаточных доказательств причастности П. к совершению деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 282 УК, что повлекло прекращение в отношении его уголовного дела судом в этой части.

Приведенный пример может свидетельствовать либо об игнорировании, либо о незнании сотрудниками следственного органа, а также прокурором разъяснения, содержащегося в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28 июня 2011 г. N 11 “О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности”, в котором проведение экспертизы материалов экстремистского характера рассматривается как обязательное. Прокурор, в свою очередь, должен был также обеспечить соблюдение требований Приказа Генерального прокурора РФ от 19 ноября 2009 г. N 362 “Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности”, согласно которому прокуроры обязаны при выявлении материалов экстремистского характера обеспечивать проведение соответствующих исследований в рамках предварительного расследования, а также выяснять, были ли проведены судебно-экспертные исследования для установления как экстремистского содержания определенных материалов, так и способа их изготовления.

Игнорирование органами следствия необходимости проведения судебной экспертизы и непривлечение экспертов для установления юридически значимых обстоятельств стали основанием для оправдания по приговору Одинцовского городского суда Московской области К. в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 264 УК.

Подсудимый виновным себя ни на следствии, ни в суде не признавал. На предварительном следствии автотехническая экспертиза не проводилась, несмотря на объективную необходимость в ее проведении как ввиду отрицания вины Т., так и в связи со сложной дорожной ситуацией, повлекшей дорожно-транспортное происшествие с участием четырех участников дорожного движения.

По ходатайству защитника суд назначил комплексную автотехническую экспертизу, проведенную в ЭКЦ ГУ МВД России по Московской области. Согласно ее выводам не представилось возможным определить скорость движения автомобилей подсудимого и потерпевшего, точное взаиморасположение этих автомобилей, удаление, на котором от места столкновения находился автомобиль потерпевшего в момент возникновения опасности для его водителя. В связи с этим остался неразрешенным вопрос о наличии в действиях водителей – участников ДТП каких-либо с технической точки зрения несоответствий требованиям Правил дорожного движения, хотя эксперт и высказал мнение, что маневрирование обоих автомобилей находится в технической причинной связи между отдельными обстоятельствами механизма ДТП. Суд счел это обстоятельство достаточным для оправдания К.На приговор было принесено апелляционное представление, в удовлетворении которого отказано.

Несоответствие выводов экспертов доказательствам, собранным по делу.Как положительный пример хотелось бы привести профессиональные действия следователя по уголовному делу в отношении Т., А. и М., обвиняемых в совершении преступления, предусмотренного п. п. “а”, “ж”, “д” ч. 2 ст. 105 УК, рассмотренному Московским областным судом с участием коллегии присяжных заседателей. Постановленным на основании вердикта приговором установлено, что М. на почве личных неприязненных отношений к супругам Д. уговорила А. и Т. совершить их убийство путем обливания горючей жидкостью и поджигания с последующим перемещением из квартиры на Пятницком шоссе г. Москвы в безлюдное место в Солнечногорском районе. Т., А. и привлеченное ими находящееся в розыске лицо проникли в квартиру, где проживали супруги Д., подвергли их избиению, после чего облили одного из супругов горючей жидкостью и подожгли. Затем потушили воспламенение и на предоставленной М. машине вывезли супругов в безлюдное место Солнечногорского района, где, желая наступления их смерти, вытащили из машины, подвергли избиению, а затем Т. и лицо, находящееся в розыске, накинули по очереди на шею петлю сначала одному потерпевшему, а затем другому, сдавив шею, от чего наступила смерть указанных лиц.

В ходе предварительного следствия обвиняемые вину не признавали. Следователем была назначена и проведена судебно-медицинская экспертиза трупов супругов Д., установившая в качестве причины смерти потерпевшего Д.О. ожоговый шок в результате термического ожога пламенем и горючей жидкостью. Допрошенный в ходе следствия эксперт свои выводы подтвердил. При этом имеющаяся на шее трупа странгуляционная борозда и показания А., данные при допросе в качестве обвиняемого о действиях соучастников, заставили следователя усомниться в обоснованности выводов эксперта. В связи с этим следователь назначил комиссионную судебно-медицинскую экспертизу для установления причины смерти, согласно выводам которой смерть Д.О. наступила от механической асфиксии вследствие сдавления шеи петлей, а между тяжким вредом здоровью, обусловленным причинением потерпевшему ожоговых ран, и наступлением смерти Д.О. причинно-следственной связи нет.

В соответствии с установленными обстоятельствами следователем было предъявлено обвинение Т. и А. по п. п. “а”, “ж”, “д” ч. 2 ст. 105 УК, а М. – по ч. ч. 4, 5 ст. 33, п. п. “а”, “ж”, “д” ч. 2 ст. 105 УК.

К сожалению, этот пример не является правилом работы следственных органов в аналогичных ситуациях, складывающихся по уголовным делам. Нередки случаи, когда заключения судебных экспертов, на которых основано обвинение, не соответствуют, а порой и противоречат предъявленному обвинению. В некоторых случаях это влечет необходимость назначения судом дополнительных экспертиз, допросов экспертов, а при невозможности устранить выявленные недостатки – изменение обвинения через возвращение уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК, а порой и вынесение оправдательного приговора.

Участие в проведении судебных экспертиз экспертов, подлежащих отводу.

При рассмотрении Красногорским городским судом Московской области уголовного дела по обвинению Ж. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159, п. “а” ч. 2 ст. 174.1, ч. 3 ст. 33 и ч. 1 ст. 303, ч. 4 ст. 159, ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 303 УК, и К., обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159, п. “а” ч. 2 ст. 174.1, ч. 1 ст. 303, ч. 4 ст. 159, ч. 1 ст. 303 УК, установлено, что в ходе предварительного расследования по делу проводились почерковедческие экспертизы, производство которых поручалось эксперту ЭКЦ ГУ МВД России по Московской области М.Ю. В дальнейшем по постановлениям следователя проводилась дополнительная почерковедческая экспертиза, а также комплексная технико-криминалистическая и почерковедческая экспертиза, производство которых поручалось другому эксперту этого же экспертного подразделения.

При рассмотрении дела судом было установлено, что эксперты, проводившие первичную и дополнительную экспертизы, на момент их производства были супругами, что является нарушением требований ч. 2 ст. 70 УПК. В связи с указанными обстоятельствами суд, в соответствии с позицией государственного обвинителя, проведенные М.Н. экспертизы признал недопустимыми доказательствами по уголовному делу.

Направление следователями в судебно-экспертные учреждения объектов, относимость которых к расследуемому преступлению процессуально не подтверждена либо полученных с нарушением требований уголовно-процессуального закона.

По приговору Клинского городского суда Московской области С. оправдан за непричастностью к совершению преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК. Он обвинялся в том, что в ходе ссоры, произошедшей на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений, умышленно нанес потерпевшей Л. множественные удары руками и ногами в область головы и тела, причинив тяжкий вред здоровью. Смерть Л. наступила в результате закрытой травмы груди и живота с разрывом печени, сопровождавшимся внутренним кровотечением, и развития обильной кровопотери.

Обвинение С. в совершении указанного преступления основывалось в том числе на заключениях экспертов в актах криминалистических экспертиз волокнистых материалов, согласно которым на куртке, джинсах и кроссовках С. обнаружены десять хлопковых волокон ярко-синего цвета общей родовой принадлежности с волокнами джинсов потерпевшей Л. На куртке и джинсах С. обнаружены семнадцать вискозных волокон общей родовой принадлежности с волокнами трикотажа кофты Л. На джинсах С. обнаружено три полиакрилонитрильных волокна зелено-коричневого цвета общей групповой принадлежности с волокнами трикотажа кофты-кардигана Л. На полупальто, куртке, джинсах, кофте-кардигане, бюстгальтере, колготках, а также на шапке с места происшествия обнаружено одиннадцать волокон общей родовой принадлежности с волокнами ткани джинсов С.

Одним из доказательств обвинения было также заключение эксперта, проводившего молекулярно-генетическую экспертизу, в соответствии с которым ДНК, выделенная из следов биологического происхождения в подногтевом содержимом с правой руки потерпевшей Л., представляет собой смешанный препарат, содержащий как ДНК потерпевшей Л., так и ДНК как минимум еще одного человека, примесь ДНК С. в этом препарате не исключается.

Представленный стороной обвинения протокол выемки у С. предметов одежды (джинсов, кроссовок и куртки) суд признал недопустимым доказательством, поскольку следователь при составлении протокола выемки грубо нарушил требования ст. ст. 166, 167, 182, 183 УПК: время производства следственного действия, указанное в протоколе выемки, не соответствует действительности, что подтверждается информацией из ИВС, представленной суду; в протоколе неправильно указана фамилия одного из понятых, из чего следует, что данные о личности понятых устанавливались следователем со слов, а не на основании документов, что подтверждено следователем в суде. Кроме того, в материалах личного дела С. нет какой-либо информации о посещении его следователем в день производства следственного действия. Исходя из указанных обстоятельств, суд сделал вывод, что следственное действие фактически не проводилось, вещи у С. не изымались.

В связи с признанием судом перечисленных объектов недопустимыми доказательствами, а также другими нарушениями уголовно-процессуального закона суд сделал вывод о недопустимости заключения экспертов по результатам их исследования. На этом основании С. оправдан.

Несоблюдение требований закона об обязательном предупреждении эксперта об ответственности за дачу заведомо ложного заключения.Московский областной суд с участием коллегии присяжных заседателей рассмотрел уголовное дело по обвинению Ф. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 167, п. п. “а”, “е” ч. 2 ст. 105 УК. Одним из основных обвинительных доказательств по делу было заключение эксперта, проводившего криминалистическую судебную экспертизу видеозаписи с камер наблюдения, установившую фрагмент государственного регистрационного знака автомобиля “ниссан альмера”, на котором, по версии следствия, Ф. приехал на место преступления. Экспертиза проводилась в отделе компьютерно-технических и инженерно-технических исследований управления организации экспертно-криминалистической деятельности Главного управления криминалистики СК РФ. По ходатайству защитника это заключение вместе с заключениями других экспертов было оценено судом на предмет допустимости. Суд признал, что при производстве экспертизы записи с камер наблюдения нарушены требования закона о порядке предупреждения экспертов об уголовной ответственности по ст. 307 УК, поскольку эксперт предупрежден об ответственности лишь спустя несколько месяцев с начала производства экспертизы и за два дня до ее окончания. На этом основании заключение эксперта суд признал недопустимым доказательством.

Поручение производства назначенных судебных экспертиз негосударственным судебно-экспертным учреждениям или лицам, не работающим в судебно-экспертном учреждении.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. N 28 определено, что в тех случаях, когда в государственном судебно-экспертном учреждении, обслуживающем определенную территорию, невозможно производство судебной экспертизы в связи с отсутствием эксперта конкретной специальности или надлежащей материально-технической базы либо специальных условий для выполнения исследований, а также при наличии обстоятельств, указанных в ст. 70 УПК РФ, т.е. когда все компетентные государственные судебно-экспертные учреждения на этой территории не могут выступить в этом качестве, ее производство может быть поручено государственным судебно-экспертным учреждениям, обслуживающим другие территории, негосударственному судебно-экспертному учреждению или лицу, не работающему в судебно-экспертном учреждении, в том числе сотруднику научно-исследовательского учреждения, вуза, иной организации, обладающему специальными знаниями и имеющему в распоряжении необходимое экспертное оборудование.

В решении коллегии Генеральной прокуратуры РФ от 24 октября 2014 г. “О практике прокурорского надзора за исполнением законов при осуществлении экспертной деятельности” было обращено внимание на проблемы, возникающие при производстве судебных экспертиз негосударственными экспертами, что сопряжено в некоторых случаях с выполнением исследований не имеющими соответствующей квалификации лицами, в условиях лабораторий, не прошедших аккредитации в соответствии с требованиями, установленными Федеральным агентством по техническому регулированию и метрологии.

Анализируя системные проблемы организации негосударственной судебно-экспертной деятельности, Л. Куровская и А. Тимошенко обоснованно отмечают, что приобщенные в качестве доказательств следственными органами заключения экспертов негосударственных организаций на стадии судебного разбирательства признаются произведенными с нарушением требований уголовно-процессуального закона и относятся к числу недопустимых¹. Т. Николаева, Е. Елагина и Е. Шананина также подчеркивают, что одним из вопросов, который неизбежно приходится решать при производстве экспертизы негосударственными экспертными учреждениями или лицами, не являющимися государственными экспертами, является установление компетентности “потенциальных” экспертов. Однако это требование в досудебном производстве не всегда соблюдается².

¹См.: Куровская Л., Тимошенко А. Системные проблемы организации негосударственной судебно-экспертной деятельности // Законность. 2015. N 9. С. 56 – 57.

²См.: Николаева Т.Г., Елагина Е.В., Шананина Е.М. Некоторые вопросы производства судебной экспертизы негосударственными экспертными учреждениями или лицами, не являющимися государственными экспертами // Криминалистъ. 2011. N 1. С. 79.

Необходимо отметить, что в сегодняшней ситуации особого внимания требуют и вопросы соблюдения законодательства о компетентности государственных экспертов.

Проведенный в 2016 г. Генеральной прокуратурой РФ анализ состояния законности при назначении и производстве судебно-психиатрической экспертизы выявил грубые нарушения закона, допускаемые в этой сфере экспертной деятельности. Вопреки положениям ст. 13 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ “О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации” не во всех медицинских организациях эксперты, производящие судебно-психиатрические исследования, соответствуют предъявляемым к ним профессиональным и квалификационным требованиям. Так, на момент проведения анализа прокуратурой Свердловской области установлено, что 4 врача-психиатра ГБУЗ СО “Свердловская областная клиническая психиатрическая больница” не получили дополнительное профессиональное образование по специальности “судебно-психиатрическая экспертиза”.

Некритический подход следователя к оценке заключения эксперта, его полноте, обоснованности и достоверности.Следует отметить, что проведение судебных экспертиз и в государственных экспертных организациях не всегда обеспечивает получение квалифицированного экспертного заключения. В свою очередь, следователи нередко ограничиваются прочтением выводов эксперта, но не принимают во внимание необходимость анализа содержания раздела, в котором в соответствии с п. 9 ч. 1 ст. 204 УПК излагаются содержание и результаты исследования с указанием примененных методик.

При рассмотрении Домодедовским городским судом Московской области уголовного дела по обвинению М. в совершении действий, направленных на возбуждение ненависти и вражды, а также на унижение достоинства человека и группы лиц по признакам отношения к религии, совершенных публично и с использованием средств массовой информации, т.е. преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 281 УК, в судебном следствии было установлено следующее. В ходе предварительного следствия по делу специалистами Российского института культурологии на основании постановления следователя были проведены три психолого-лингвистические экспертизы, заключения которых государственный обвинитель в установленном порядке представил суду. Согласно этим заключениям все представленные на исследование материалы (тексты, изображения, комментарии, выражения и т.п., размещенные М. на интернет-сайте, зарегистрированным пользователем которого он являлся) свидетельствовали о наличии в них негативных оценок и установок, оскорбительных высказываний в отношении лиц определенных религиозных групп.

По этим заключениям у суда и сторон возникли вопросы, которые не удалось прояснить в результате допроса экспертов, среди которых не было специалистов в области психолингвистики. Сторона защиты настаивала на признании заключений экспертов недопустимыми доказательствами.

Проанализировав ситуацию, прокурор – государственный обвинитель заявила ходатайство о назначении судом психолого-лингвистической экспертизы в Российском федеральном центре судебных экспертиз при Минюсте России для выяснения широкого круга вопросов, имеющих значение для вынесения законного, обоснованного и справедливого решения.

В ходе проведения исследования было установлено, что на представленных для исследования объектах не содержится лингвистических и психологических признаков унижения человеческого достоинства по признаку пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе, в также признаков побуждения к каким-либо действиям (в том числе насильственным, дискриминационным, разрушительным) в отношении какой-либо из названных групп, нет запрещенной атрибутики или символики. В то же время эксперты отметили оскорбительный характер отдельных использованных М. выражений, а равно наличие отдельных признаков возбуждения вражды (ненависти, розни) в отношении лиц определенного вероисповедания, содержавшихся в трех из семи представленных им объектах исследования. Это обеспечило объективный подход суда к оценке распространенных М. материалов и вынесение по делу законного и обоснованного решения.

Приведенный перечень нарушений закона, допускаемых следователями при назначении и производстве судебных экспертиз, не является исчерпывающим. Осложняет ситуацию и некритичный подход отдельных прокуроров к оценке заключений экспертов, имеющихся в представляемых ими уголовных делах для изучения в порядке ч. 6 ст. 220 УПК. Это дает основание для выводов о необходимости сосредоточения их внимания на этом участке надзора, более активного использования в учебно-методической работе материалов обобщения и анализа соответствующей надзорной и судебной практики.